Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она шестая часть света, Евразия, узел и начало новой мировой культуры"
«Евразийство» (формулировка 1927 года) |
| |||
|
ТЮРКИ ЕВРАЗИИ анализ сценариев геополитического развития
1. Введение В конце ХХ века тюркские народы Евразии, должно быть, впервые со времен распада Золотой Орды опять оказались перед историческим выбором. Интеграционные геополитические импульсы, веками исходившие от России, в последние десятилетия почти угасли и даже сейчас, после известных усилий нового руководства России, все же трудно говорить о скорой реализации державной перспективы в прямом смысле этих слов. СНГ, являющееся формальным правопреемником СССР, было и остается искусственным и нежизнеспособным образованием, нахождение в составе которого на деле почти ни к чему не обязывает. К тому же и сама Российская Федерация, будучи более устойчивой конструкцией, также, однако, не лишена центробежных тенденций. Какой же путь развития выберут теперь постсоветские тюрки? В соответствии с какими принципами они будут строить свою государственную и культурную жизнь? В ком из своих соседей будут видеть союзников, а в ком – врагов? Совершенно очевидно, что вопросы эти не могут не волновать и тюрков, и русских (не только тех, что проживают в тюркских регионах России и СНГ, но и тех, что живут в центральной России), а также представителей других народов Евразии, т.к. понятно, что от того, каков будет тюркский выбор, зависит политическая судьба всего евразийского пространства в целом. Кроме того, свои интересы в Евразии имеют различные внешние силы (как то: западный мир, Турция, исламские режимы и т.д.), которые уже сейчас предпринимают активные попытки использовать с выгодой для себя сложившееся положение дел (так, СМИ неоднократно сообщали о том, что Татарстан и Башкортостан являются объектами особого внимания со стороны турецких спецслужб, которые проникают сюда под прикрытием строительных фирм, миссионерских организаций и т.д.) Как видим, ситуация чрезвычайно серьезная, однако, несмотря на это, отвечать на указанные вопросы, а значит, и обосновывать тот или иной вариант указанного выбора, современные идеологи и политики из тюркских республик зачастую пытаются, исходя либо из эмоций, либо из различных идеологических клише. Не говоря уже о том, что вряд ли это свидетельствует о политическом профессионализме и тем более – мудрости, нужно четко осознавать, что именно этого и ждут силы, для которых “тюркский вопрос” не более чем разменная монета в политической игре. Итак, очевидно, что необходим объективный, взвешенный анализ последствий выбора тюркскими народами и странами Евразии того или иного пути развития. Такой анализ во всей его полноте может быть выполнен, конечно, только достаточно представительными коллективами ученых и займет немало времени, здесь же мы намерены наметить лишь некоторые его направления. При этом мы ставили перед собой довольно узкую задачу показать, что, на наш взгляд, даст реализация того или иного сценария тюркского выбора самим тюркам Евразии, и намеренно оставляли пока в стороне другие немаловажные аспекты – например, как тот или иной сценарий отразится на судьбе России как бывшей и потенциальной будущей евразийской сверхдержавы. Вызвано это тем, что в первую очередь наши рассуждения обращены к читателю из тюркских регионов. Там же, особенно в среде национальных интеллигенций, чего скрывать, широко распространены так называемые “антиимперские” настроения, сторонников которых, конечно же, последний аспект интересует разве что в плане его критики. Не разделяя их взглядов, мы, тем не менее, попытались выбрать такую постановку вопроса, которая представлялась бы значимой и для них.
2. Националистический сценарий Начнем, пожалуй, с самого популярного в тюркской среде националистического сценария, который предполагает существование на постсоветском пространстве “свободных” тюркских государств. При этом предполагается, что они будут развиваться независимо ни от России, ни от Запада. Именно его сторонники в 80-х 90-х г.г. подготовили почву для выхода тюркских республик СССР, находящихся за пределами “внутренней России” РФ, из состава Союза и для “парада суверенитетов” в Российской Федерации. Выразилось же это в том, что они произвели идеологическое обоснование процессов самоопределения и суверенизации в ходе начинавшихся вполне безобидно публицистических кампаний по развитию и популяризации национальных культур. В настоящее время наиболее радикальные сторонники этого сценария в национальных республиках России выступают за отделение этих республик от России и либо за существование их на правах независимых государств. Аргументируя этот путь развития, они говорят об экономических и психологических преимуществах политической свободы и о соответствии такой политической картины Евразии нормам “цивилизованных отношений” между государствами на некоем новом “постколониальном этапе истории”. Нетрудно заметить, однако, что здесь мы имеем дело с некритическим восприятием штампов западной пропаганды и нежеланием или же неумением взглянуть в лицо политическим реалиям. Даже самые откровенные из современных западных политологов (С. Хантингтон) признают, что в наше время политику делают не малые национальные государства, а сверхдержавы, прямо или косвенно контролирующие целые цивилизации. Факты также говорят о том, что государства мира, которые не хотят подчиняться интересам “геополитических гигантов”, просто-напросто вынуждены это делать под воздействием силы. Набор средств тут очень широкий идеологическая обработка населения, при помощи СМИ, исполняющих роль “пятой колонны”, экономический шантаж и блокада, и, наконец, военная агрессия. Самыми свежими примерами этого могут служить операции “Буря в пустыне” и натовские бомбардировки Югославии. Впрочем, мы бы добавили, что здесь мы имеем дело лишь с крайним и нездоровым выражением того естественного для истории обстоятельства, что народ сам по себе не есть “первоэлемент” мировой политики и вообще человечества. На деле между народом и человечеством в целом с необходимостью имеется промежуточный структурный элемент – цивилизация и только входя в последнюю народ приобщается к человечеству. Противоположная точка зрения так широко распространена вследствие того, что мы привыкли воспринимать историю европоцентрично, т.е. видеть в ней преимущественно развитие одной, западноевропейской цивилизации, историю других цивилизаций расценивая как периферийную и значимую в той мере, в какой она повлияла на западноевропейскую. Ввиду этого возникает своего рода оптический обман: внимание излишне концентрируется на внутренних противоречиях и даже на борьбе западных народов, а значит, и на их некоторой самостоятельности, и упускается из виду, что самостоятельность эта относительная и что при всех противоречиях их объединяет и связывает нахождение в рамках одной, западной цивилизации. Итак, следует признать утопичными и по меньшей мере политически наивными воззрения сторонников рассматриваемого националистического сценария. При трезвом взгляде на вещи приходится признать, что действительный выбор, который стоит сегодня перед тюрками Евразии несколько отличается от той его формулы, которую предлагает националистическая пропаганда. В действительности он выражается не в дилемме: самостоятельность или зависимость, а в вопросе: к какой зоне цивилизационного и геополитического влияния должны стремиться примкнуть евразийские тюрки с тем, чтобы в наибольшей степени сохранить свое национальное и культурное своеобразие? Тут возможны четыре самостоятельных геополитических сценария. Условно их можно обозначить как пантюркистский , атлантистский, панисламистский и евразийский. Несмотря на то, что все они уже сегодня так или иначе опробуются на практике, последствия их реализации не только широким массам, но и некоторым политикам не вполне ясны, поэтому имеет смысл рассмотреть их подробно.
3. Пантюркистский сценарий Пантюркистский сценарий предполагает объединение всех тюркских народов в одно Большое Геополитическое Пространство, иначе говоря – в сверхдержаву, которая была бы по своему политическому весу соразмерна, например, с Россией и с тем же Западом. Среди главных аргументов в пользу этого сценария называют языковую и культурную близость всех тюрков, которая, действительно, как говорится, на поверхности: татарин и узбек зачастую могут понять друг друга без переводчика. Также его сторонники усиленно проводят в общественное сознание мысль об искусственности славяно– тюркского союза, который, с их точки зрения, поддерживался и в некоторой степени продолжает поддерживаться лишь репрессивной мощью государства. При этом, обращаясь к российской истории, они, как правило, акцентируют внимание на фактах напряженности или конфликта между славянами и тюрками Евразии (как то: война между Московским и Казанским царствами в XVI в., административные перегибы в миссионерской деятельности Русской Православной Церкви в царский период и т.д.)Трудно не согласиться с тем, что тюркским народам необходимо поддерживать тесные культурные связи, однако, вряд ли это само по себе предполагает необходимость интеграции их в одно государство. Более того, реализация этого “пантюркистского геополитического проекта” неизбежно будет весьма болезненной для всех без исключения его участников; около половины тысячелетия тюрки Евразии входили в российско-евразийскую цивилизацию и культурный разрыв с ней, понятно, весьма сложен. Кроме того, вспомним, что сверхдержавы в истории возникают на основе особых геополитических зон цивилизаций и являются, вообще говоря, их политическими выражениями; цивилизации же при этом практически никогда не бывают моноэтничными образованиями, напротив, они включают в себя множество различных по крови, но близких по культуре народов (романцы и германцы в цивилизации западной, арабы и персы в ближневосточной, греки и римляне в античной и т.д.). Родственные же этнические и языковые “миры” почти всегда разделены между собой и входят в состав различных цивилизаций, так, славяне частично входят в цивилизацию западную (поляки, чехи), частично – в евразийскую (русские, украинцы, белорусы); тюрки – частично в евразийскую, частично – в китайскую, частично –в ближневосточную (в этом, между прочим, можно усмотреть определенную мудрость “духа истории”: ведь эти этнические миры представляют собой, таким образом, ту ткань, которая скрепляет различные цивилизации, не позволяя им превратиться в абсолютных антагонистов; собственно, перед нами один из факторов и в то же время аспектов единства человечества, но настоящего, живого, диалектически противоречивого единства, в корне отличного от той механистической схемы, которая носит название “общечеловеческих ценностей” и навязывается сегодня либералами глобалистами). Итак, создание такой пантюркистской государственности, конечно, возможно, особенно если этому будут усиленно способствовать политические оппоненты современной России, заинтересованные в ее ослаблении и распаде, однако, длительное ее существование проблематично; эта держава не будет иметь под собой геополитических и цивилизационных оснований, т.е., если называть вещи своими именами, она будет мертворожденной. Что же касается антирусских сентенций пантюркистов, то здесь мы, очевидно, имеем дело с аргументами исключительно эмоционального и идеологического плана. Сама по себе идея объединения тюрков за счет ненависти к русским нам представляется глубоко порочной, т.к. жизнеспособным может быть лишь тот союз, который стоит на положительных, а не на отрицательных основаниях. Но даже и помимо этого, любому непредвзятому наблюдателю ясно, что сосуществование славян и тюрков в Евразии приобрело уже устойчивые, самой жизнью выработанные формы, так что говорить здесь об искусственном, репрессивном сдерживании – значит, просто идти на поводу у пропагандистских штампов. А что до исторических конфликтов между теми же татарами и русскими, то опять же очевидно, что отношения народов, входящих в одну цивилизацию, никогда не бывают идиллическими. Так немцы и французы с давних времен враждуют между собой и история даже знает примеры, когда французские войска оккупировали Германию, а немецкие – Францию; однако, вряд ли исходя из этого можно всерьез утверждать, что французы и немцы не имеют между собой ничего общего или, другими словами говоря, что они лишены общего цивилизационного знаменателя. Ко всему прочему сторонники пантюркистского сценария зачастую снабжают его атрибутами, которые заставляют усомниться в его самостоятельности, а именно одни ратуют за утверждение в этой пантюркистской империи западных, либеральных ценностей, тем самым низводя указанный сценарий до частного варианта сценария атлантистского, другие выступают за исламские ценности, развивая, опять таки, вариант панисламистского сценария.
4. Атлантистский сценарий Атлантистский сценарий, также достаточно популярный среди тюрков Евразии, также предполагает выход этих народов из зоны культурного и геополитического влияния России и вхождение их в западную и, говоря шире, в капиталистическую цивилизацию, которая, как известно, претендует на универсальный и даже глобальный статус. Среди сторонников этого сценария в тюркских регионах можно выделить радикалов и умеренных. Радикальные атлантисты выступают за проведение в жизнь идеалов крайнего космополитизма и фактически за растворение тюрков в англоязычном унифицированном мировом “открытом обществе”. Как правило, это тюркская молодежь, выросшая в мегаполисах, воспитанная на образцах американизированной масс-культуры и с презрением глядящая и на свои родные, национальные культуры, считая их “отсталыми” и архаичными, и на российские ценности. Ввиду своего крайнего индивидуализма, она на не склонна к политической интеграции, поэтому ее взгляды слабо представлены в политической жизни тюркских регионов. Однако, это не значит, что она вообще не оказывает влияния на политику. Космополитическая молодежь составляет, к примеру, постоянный электорат либеральных партий и блоков (вроде СПС). Вряд ли нужно опровергать эти взгляды вследствие их очевидной одиозности, так что мы перейдем сразу к рассмотрению другого крыла тюркских атлантистов. Умеренные атлантисты, также призывая к интеграции тюрков в вестернизированное “открытое общество” (которое на их политическом языке именуется “цивилизованным миром”) в то же время выступают за сохранение некоторых элементов тюркских культур и быта. Эти идеи пользуются популярностью у многих представителей тюркских интеллигенций, принадлежащих к старшему поколению, а также у сельской молодежи, сильнее связанной со своими корнями, нежели их ровесники в городах. “Умеренные” во многом смыкаются с тюркскими националистами и пантюркистами, так что иногда трудно даже провести разграничительную линию между теми и другими. Ведь на деле большинство “националистов” и “пантюркистов”, как мы уже отмечали, выступают не за идеал политической свободы как таковой, а за его преломление через призму западных, правовых, экономических и политических теорий, о чем они, правда, как правило, и не подозревают. В общем-то, их устремления сводятся к построению на тюркской почве общества, которое совмещало бы в себе существенные, фундаментальные черты западного общества – светское государство, капиталистическую экономику, буржуазную демократию с некоторыми чертами общества восточного (так называемая “турецкая модель”). Таким образом, различия между сознательными умеренными тюркскими атлантистами с одной стороны и националистами и пантюркистами с другой связаны не с фундаментальными ценностными установками, а, скорее, с мерой политического реализма. То есть умеренные атлантисты, в отличие от националистов, не тешат себя фантазиями о “независимости” в случае дистанцирования тюркских регионов Евразии от России и вполне сознательно выбирают ориентацию на западный мир и его союзников на Востоке. В соответствии с их аргументацией попадание в некоторую зависимость от Запада при этом будет вполне уравновешено тем, что тюрки Евразии смогут приобщиться к жизни и ценностям “передовой” цивилизации мира (т.е. западной, атлантистской), и, кроме того добиться более высокого уровня материального благосостояния. Понятно, что сторонники этого сценария надеются на естественное, не болезненное совмещение западных и тюркских ценностей, т.е. на успешную и плодотворную модернизацию тюркских культур. Можно согласиться с тем, что реализация атлантистского сценария приведет к некоторому повышению жизненного уровня населения евразийского Турана. Но нужно ясно осознавать, что произойдет это вследствие того, что тюркские регионы превратятся (и уже превращаются) в рынки сбыта относительно дешевых зарубежных товаров, которые в самом западном мире не пользуются спросом, поскольку не отвечают европейским и североамериканским стандартам. Запад на деле вполне устраивает положение, когда на планете существует меньшинство благополучных, богатых, западных стран и весь остальной не столь благополучный незападный мир, в котором, правда, также существуют степени дифференциации. В расширении круга “богатых стран” за счет новообразованных государств во Втором Мире Запад, понятно, не заинтересован. Более того, как показывает история с траншами МВФ России, Запад будет помогать новым тюркским государствам ровно столько, сколько требуется для поддержания в них “управляемого демократического хаоса” и предотвращения прихода к власти радикальных, антизападных политических сил; ни о какой реальной помощи речи идти не будет – Западу не нужны новые потенциальные конкуренты ни в международной политике, ни в экономике. При этом, думаем, даже некоторое материальное благополучие в новых тюркских государствах коснется далеко не всех, а главным образом лишь высших слоев общества (государственных чиновников, бизнесменов и работников совместных предприятий, лояльных режиму представителей интеллигенции и т.д.) и, кроме того, будет иметь своей оборотной стороной захирение и практически полное исчезновение местных производств, не могущих выдержать конкуренцию с зарубежным производителем и в общем-то и нежелательных для западной метрополии. Итак, “некоторого отказа от свободы на некоторых условиях”, на что рассчитывают тюркские атлантисты, скорее всего, не получится. Запад, филантропичный на словах, но весьма прагматичный в реальной политике, заинтересован в тюркских регионах Евразии, очевидно, только с точки зрения извлечения из них максимальной прибыли, а экономическая кабала является лучшим средством для этого.Что же касается перспектив успешной модернизации тюркских культур, то и тут ее архитекторам придется столкнуться с трудностями, которые им, может быть, не совсем еще ясны, и с последствиями, которых они, надо думать, вовсе не желают. Прежде всего, здесь как и в случае с пантюркистским проектом в полной мере проявится “цивилизационный фактор”, а именно довольно болезненным будет разрыв с русской культурой, которая в наши дни многими тюрками воспринимается как вторая родная, вне зависимости от того, осознают они это или нет. Далее, не будем забывать о том, что в прошлом культурная коммуникация тюрков Евразии с Западом почти всегда происходила не напрямую, а при посредстве той же русской культуры. Вследствие этого тюрки имели возможность пользоваться достижениями западной культуры (западноевропейские искусства, философия, экономическая и политическая мысль) и в то же время быть огражденными от ее недостатков (крайний индивидуализм, социальное отчуждение, разрыв между поколениями, культ силы, культ денег и т.д.) В случае прямого контакта вполне возможен острый ценностный конфликт, который закончится для тюрков психологической драмой. Дело в том, что ценности современного западного общества, тесно связанные с историей, мировидением и национальными характерами западных народов романо-германцев и англо-саксов, очевидно, чрезвычайно далеки от традиционных тюркских ценностей. Так, для тюрков свойственны религиозность, чувство иерархии, признание авторитета старшего поколения, патриархальность в семейных отношениях и отношениях между полами, стремление к рациональной мере в материальном самоутверждении, стремление хотя бы к относительной социальной справедливости. Утверждение в тюркской среде демократического государства западного типа вступит в явное противоречие с названными жизненными ориентациями. Прежде всего современная демократия есть светское государство, формально вытесняющее религиозность из общественной жизни в жизнь приватную, реально же насаждающее откровенно атеистическую и более того, довольно циничную жизненную философию. Далее, западная демократия, не только номинально приравнивает все “голоса”, независимо от того, о ком идет речь – о седобородом ли старце или о восемнадцатилетнем юнце, но и в реальности делает почти всегда ставку на более внушаемое и некритически принимающее пропаганду молодое поколение и вообще насаждает совершенно абсурдный с точки зрения традиционных народов культ молодости. Наконец, капиталистический образ хозяйствования, о чем многие часто забывают, стоит на власти банков, то есть предполагает позитивную оценку ростовщичества и конкурентной борьбы, что идет вразрез с этикой ислама. Итак, по сути дела принятие евразийскими тюрками ценностной парадигмы капитализма и западной системы вообще фактически будет означать если не декларативный, то практический отказ и от ислама, и от традиций собственной культуры. Поскольку же последний отказ в полной мере невозможен, т.к. национальное мировидение составляет один из фундаментальных архетипов, сохраняющийся даже при утере родного языка, а характер и темперамент вообще связаны с антропологическим типом, насильственное распространение среди тюрков современных “прогрессивных”, “общечеловеческих”, а на деле западных идей и институтов, очевидно, все равно будет в той или иной мере неудачным. А это приведет к развитию у вестернизированных тюрков комплекса национальной неполноценности, т.к. набор западных ценностей, насаждаемых в ходе вестернизации, неизбежно включает в себя европоцентризм, то бишь западный шовинизм и любой тюрк, бездумно принявший эти ценности как “передовые” и “общечеловеческие” станет считать отсталыми и “нецивилизованными” все культуры, непохожие на западную, и том числе свою родную культуру. В конечном итоге все это только увеличит всестороннюю и культурную, и политическую и экономическую зависимость тюрков от “ведущих стран мира”, т. е. Запада. Вдобавок выбор прозападного пути развития означает для евразийских тюрков пагубную зависимость не только непосредственно от западного мира, но и от стран, которые встали на путь модернизации гораздо раньше, например, от той же Турции. При этом вряд ли можно избежать того, что Турция, рассматривающая себя как своего рода “Европу восточного мира”, начнет относиться к российскому Турану не просто как к сателлиту, но и прямо как к своей глухой провинции. Сегодня тюркские либералы в России и в Ближнем Зарубежье любят поговорить об опасности ассимиляции тюрков среди русского народа, между прочим, довольно эфемерной и надуманной, так как надежным препятствием тому служат языковые, вероисповедальные и культурные различия. Однако при этом они совсем не думают о том, что в условиях протектората Турции, против которого они, судя по их заявлениям и практическим действиям, ничего не имеют, встанет гораздо более реальная опасность ассимиляции среди турков. Опасения эти становятся еще сильнее, если принять во внимание соответствующие прецеденты в самой Турции – мы имеем в виду попытки “отуречивания” представителей тамошней татарской диаспоры и кроме того, традиционную политику Турции по отношению к курдам, из которой явствует, что турецкое правительство без особого сочувствия относится к стремлениям нацменьшинств к какой-либо автономии. Как видим, последствия атлантистского выбора вряд ли будут приемлемыми. Между тем мы ведь рассматривали еще самый благоприятный, мирный вариант развития событий. Не исключено, что Запад может выбрать и другой, военный вариант и использовать “тюркскую проблему” для того, чтобы ослабить Россию и на ближайшее время покончить с перспективой возрождения ее как сверхдержавы. Выразится же это в том, что Запад спровоцирует и будет поддерживать долговременные межнациональные и межконфессиональные конфликты на пространстве СНГ и в РФ. В этом случае станет актуальным уже вопрос физического выживания, как тюрков, так и русских. Мы полагаем, что такой вариант вполне вероятен, тем более что кроме указанной дальнесрочной геополитической выгоды, Запад тут будет иметь и близкую экономическую выгоду. Ведь поставка оружия в регион широкомасштабного военного конфликта принесет гораздо больше прибылей, чем вялотекущая торговля с постсоветскими, забюрократизированными и нестабильными режимами. При этом соображения гуманитарного свойства, как показывают события последних лет, вряд ли будут препятствием для стратегов “американского мирового порядка”. Единственным реальным фактором сдерживания может здесь служить и до сих пор служит лишь наличие у России ядерного оружия, поскольку в случае его применения евразийский конфликт может перерасти в глобальный и затронет сами США и Западную Европу. Однако, если одностороннее ядерное разоружение России, начавшееся в эпоху Горбачева под самыми благовидными предлогами и не снижающее темпы до наших дней, будет продолжаться, скоро этот фактор исчезнет. Итак, избежать попадания в зависимость от атлантистского Запада становится для тюрков Евразии, как видим, уже не вопросом сохранения культурной самобытности, а скорее всего даже вопросом жизни и смерти. Вместе с тем сделать это они смогут только тем или иным образом интегрировавшись в некую “большую государственность”, имеющую значительный геополитический статус.
5 . Панисламистский сценарийЭто и предполагает следующий, панисламистский сценарий, согласно которому тюркские народы Евразии выбирают интеграцию в гипотетическую “исламскую сверхдержаву”, которая охватывала бы юг нашего континента, север Африки и ряд других регионов, объединив ныне разрозненный мусульманский мир. Разумеется, ее возникновение возможно лишь при некотором ослаблении США и западного мира, что сегодня многим представляется маловероятным. Тем не менее, совершенно исключать такую возможность, полагаем, нельзя. Не говоря уже о том, что относительно будущего вообще трудно утверждать что-либо однозначно вспомним, что еще пятнадцать лет назад никто не мог предположить скорый крах СССР, для этого имеются и некоторые объективные предпосылки. Несмотря на свое лидирующее положении в мире, США не свободны от множества внутренних проблем: как то демографический кризис среди белых американцев (WASP) и наоборот взрыв среди “цветных”, расовые противоречия, высокая преступность, гипертрофия военно-промышленного комплекса, непродуманная внешняя и внутренняя политика, вызванная эйфорией после победы в “холодной войне”, и т.д.. Кроме того, откровенно агрессивные и эгоцентрические действия США на международной арене вызывают раздражение даже у их союзников по НАТО, а уж у противников и прежде всего Китая – тем более, и возможно с ним США при сохранение своего экспансионистского курса могут войти в длительное изматывающее противостояние. В этих условиях влияние США на удаленные “сферы интересов”, разумеется, ослабнет, чем, безусловно, воспользуются соответствующие силы в исламском мире, где давно уже вызревают радикальные антиамериканские тенденции. Но, естественно, при реализации панисламистского сценария возникнет именно исламская сверхдержава, т.е. такое государство, все стороны жизни которого – и бытовая, и юридическая, и политическая и даже хозяйственная, строились бы на основании исламских ценностей. Собственно, это обстоятельство и обеспечивает данному сценарию самостоятельность. В противном случае мы имели бы дело лишь с очередной разновидностью уже рассмотренного атлантистского сценария, т.е. с государством, которое было бы исламским и восточным по названию и по некоторым внешним, декоративным признакам, но западным по существу. При этом не так существенно, что здесь уже имело бы место не непосредственное политическое влияние атлантистского Запада, а, так сказать, остаточное, культурное, которое, между прочим, вполне может сочетаться с антизападными и антиамериканскими тенденциями на политическом уровне. Сторонников панисламистского сценария среди постсоветских тюрков тоже немало. От атлантистов их отличает больший политический радикализм и, разумеется, антиамериканизм, религиозная ангажированность, а также антихристианские сентенции, а точнее говоря, отрицание жизнеспособности христианско-исламского диалога. Их аргументация состоит в том, что для евразийских тюрков, подавляющее большинство из которых принадлежат к традиционно исламским народам, было бы естественно войти в исламскую цивилизацию, а также в том, что при таком выборе тюрки смогут уберечься от эскалации бездуховности и коррозии традиционных устоев своих национальных культур, которые несет с собой модернизация на западный манер. Следует признать, что это, действительно, звучит заманчиво для евразийских тюрков. Можно также согласиться с тем, что исламское государство было бы надежным заслоном от разъедающей национальные традиции тюрков атлантистской масс-культуры. Вместе с тем полагаем, что конфессиональное единство также как и единство языковое вряд ли может быть достаточным поводом для объединения народов в одно государство. История показывает, что народы, исповедующие одну и ту же религию, могут входить в состав разных государств и при этом не испытывать сколько-нибудь сильных, естественных импульсов к политической консолидации, вполне довольствуясь сугубо религиозным, церковным общением (как, к примеру, православные греки, русские, сербы и болгары). В то же время нередко бывает так, что один и тот же народ, разделенный конфессионально, вполне безболезненно существует в рамках одного государства (как, например, немцы, разделенные на католиков и протестантов). Как видим, наиболее жизнеспособные государственные образования составляют народы, близкие не по конфессиональному, а по культурному, или цивилизационному признаку, предполагающему культурную близость и общую историю. В известной мере можно даже утверждать, что и пространство той или иной цивилизации очерчивается не столько конфессиональными, сколько культурными и геополитическими линиями демаркации. Так мы лишь вполне номинально можем говорить, допустим, о христианской цивилизации, поскольку в действительности она включает в себя несколько различных, если не антагонистических цивилизаций, т.е. геополитических зон как то: российскую (евразийскую), западноевропейскую, североамериканскую, латиноамериканскую и т.д. В нашем случае заманчивая перспектива объединиться с единоверцами на деле для тюрков Евразии обернется вхождением их в одно государственное пространство с народами, далекими и чуждыми им по культуре и историческим судьбам (арабами, иранцами, алжирцами и т.д.) Еще в средние века культурные различия между тюрками и, например, арабами или персами были довольно ощутимыми (скажем, у тюркских народов женщины традиционно пользовались большей свободой), так что же говорить о современности, когда различия эти укрепились и углубились многовековым нахождением в противоположных цивилизационных анклавах. Думаем, такое довольно искусственное “воссоединение” не добавит прочности указанной исламской сверхдержаве и, кроме того, конечно, это не может не вызвать у тюрков значительных проблем, связанных с культурной адаптацией, которые, понятно, наложатся еще на болезненность разрыва с прежним культурным пространством (т.е. Россией). К тому же положение тюрков Евразии в данной исламской сверхдержаве будет не слишком выгодным, ведь очевидно, что и здесь, как и в случае атлантистского проекта, их ожидает роль глухой провинции, только теперь уже не вестернизированного, а мусульманского мира. Нет ни малейших сомнений, что центром этой империи станут либо арабы, либо персы, либо переродившаяся в огне исламской революции Турция, но уж никак ни узбеки и ни татары. Наконец, возникновение исламской сверхдержавы, конечно же, мало будет устраивать США и западный мир, которые явно не ослабнут так сильно, что перестанут играть значимую роль в международной политике. Причин для подобной враждебности множество: и утеря Западом сфер влияния, и его боязнь еще больше ослабнуть, и сознательная и идеологически обоснованная антизападная ориентация данной сверхдержавы. Противостояние почти неизбежно перерастет в серьезный военный конфликт, несущий с собой, конечно же, значительные тяготы и потери. Но главное даже не это, а то обстоятельство, что, как показывает опыт, ожесточенная борьба с атлантизмом почти всегда приводит и в данном случае также скорее всего приведет к религиозной радикализации мусульман и особенно – молодежи, а как следствие к распространению экстремистских доктрин скажем, того же ваххабизма. Тем более что один из возможных центров данной сверхдержавы Саудовская Аравия уже сейчас является ваххабитской страной и эти идеи уже сейчас популярны среди маргинальных, наиболее взрывоопасных слоев мусульманского мира. И к тому же призывы к созданию объединенного исламского государства чаще всего раздаются именно из лагеря экстремистов, для которых, кстати, и свойственны антихристианские настроения, что и отличает их от более или менее толерантных традиционных мусульман. Последствия такого кардинального изменения религиозной ситуации оценить несложно. Для тюрков Евразии, в основной массе своей исповедующих традиционный ислам, ваххабиты, т.е. исламские протестанты, отвергающие исламскую Традицию т.е. часть Сунны, а также всю богословскую мысль, фактически единоверцами не являются. В то же время мировоззрение ваххабитов, отрицающее не только европейскую и русскую, но и самою мусульманскую философскую, литературную и вообще культурную традицию, и даже буквалистски и чрезвычайно примитивно толкующее самое исламское Писание, представляет собой на деле не менее антикультурный феномен, чем американская масс-культура. Итак, мало того, что панисламистский сценарий несет в себе ряд существенных недостатков для тюрков Евразии, вполне вероятная радикализация политической ситуации может напрочь перечеркнуть и имеющиеся у этого сценария преимущества.
6. Евразийский сценарий Последний, евразийский сценарий предполагает вхождение тюрков в новую евразийскую сверхдержаву геополитическую наследницу СССР. Следует особо подчеркнуть, что речь идет именно о качественно новой государственности, а не о реставрации слегка модернизированного СССР. Думаем, такой возврат в прошлое и невозможен, как потому, что история это та самая гераклитова река, в которую не входят дважды, так и потому, что распад СССР был в значительной степени обусловлен внутренними, объективными причинами, а не только подрывной деятельностью Запада, как наивно думают многие в лагере оппозиции. Прежде всего, среди этих причин надо назвать моральное разложение советского общества чуть ли не на всех его уровнях, почти повсеместную утерю чувства здорового патриотизма, распространение индивидуалистических настроений, а также цинизма и своеобразного синдрома национального мазохизма. Очевидно, простая реставрация (которую, кстати сказать, технически очень трудно осуществить, поскольку и страна и люди с 1985 года сильно изменились) все равно приведет лишь к повторению того же самого печального результата. Вероятнее всего, новая евразийская государственность будет отличаться от СССР также сильно, как СССР от Российской империи. Сегодня трудно представить ее детали, определенно можно лишь утверждать, что это будет цивилизационно идентичная держава (т.е. в границах СССР), имеющая своим центром Россию, ведущая самостоятельную, независимую от Запада политику, в идеологии реализующая свой специфический путь, основанный на евразийски преломленной “русской идее” и социальных и нравственных ценностях христианства и ислама. Думаем, это государство будет свободно от “официального атеизма” советского образца, а также от религиозного индефферентизма и неразборчивости современной буржуазной России, т.е. традиционные конфессии Евразии (прежде всего, православие и суннитский ислам) займут приличествующее им место в его жизни, однако, все же это будет, конечно, не теократия, а светское идеократическое государство, идеология которого будет основываться на традиционалистских ценностях. В случае, если тюрки включатся в данный процесс евразийской интеграции, они, как нам представляется, смогут избежать все недостатки вышерассмотренных сценариев развития, в то же время сохранив их достоинства. Ввиду реальной независимости новой Великой России от Запада, тюрки здесь будут ограждены от непосредственного губительного воздействия атлантистской масс-культуры. При этом плодотворный истинно культурный диалог с Западом при посредстве России, разумеется, вполне возможен. Кроме того, интеграция всего постсоветского пространства приведет к восстановлению разрушенных хозяйственных связей и возникновению новых, т.е. к созданию полноценной, самодостаточной экономики, что, безусловно, позитивно отразится на уровне благосостояния тюркских народов. Также при этом станет возможным нахождение в рамках одного государства всех тюркских народов Евразии, которые сегодня разделены в результате распада СССР. С другой стороны новая Великая Россия, бесспорно, продолжит провосточный курс Советского Союза, так что тюрки будут иметь возможность выстраивать религиозные и культурные контакты с исламскими странами, избежав при этом опасности попасть в зависимость от них и заразиться вирусом религиозного экстремизма. Далее, данный сценарий является наименее утопичным и наиболее безболезненным в реализации среди всех рассмотренных. Как известно, основной характерной чертой утопии является игнорирование наличной реальности со всеми ее особенностями и тенденциями развития, и стремление во что бы то ни стало втиснуть живую жизнь в узкие рамки искусственных идеологических конструкций. Реальность же состоит в том, что тюрки уже много веков разносторонне и тесно связаны с Россией, русской культурой, а также русским народом и другими народами евразийского пространства (включая, между прочим, и кровные связи, т.к. имеется множество такого рода смешанных браков).Разумеется, и евразийский сценарий не свободен от недостатков. Прежде всего, нужно ясно осознавать то, что между тюрками и другими народами Евразии и в частности русскими наличествует не только культурная близость, но и ряд противоречий. Однако, в отличие от идеологов националистического, атлантистского и панисламистского путей развития, мы не склонны преувеличивать эти противоречия и придавать им решающее значение. Полагаем, сам факт того, что народы евразийской ойкумены уже много веков живут в границах одного государства, свидетельствует о явной жизнеспособности славяно-тюркского союза и позволяет надеяться на разрешение этих противоречий самой жизнью, порождающей новые и более совершенные формы бытового и культурно-политического сосуществования этих народов. Нередко высказываются также опасения, что вновь возродившаяся Россия станет унитарной империей, в которой будет проводиться радикальная русификация, и подавляться даже малейшие ростки национальной автономии. Но на это можно возразить, что вся логика развития евразийской цивилизации свидетельствует, вообще-то, об обратном: так, в СССР обеспечивались гораздо более широкие национальные права, чем в его геополитической предшественнице – Российской империи. Скорее, следует ожидать, что новая евразийская сверхдержава выработает более гибкие и более приемлемые для тюрков и нерусского населения вообще федеративные механизмы, и единственным условием их проведения в жизнь будет вполне естественное требование безоговорочного политического единства. И, наконец, статус тюркских республик в структуре этой будущей федерации в большой степени зависит ни от кого иного, кроме как от самих тюрков, а именно от степени их участия в интеграционных процессах. Причем, участие это может выражаться как в конкретных политических действиях, так и в творческой рефлексии по вопросам правовых и политических институтов будущей евразийской государственности, ее религиозной, культурной политики и т.д.Несмотря на очевидную оптимальность этого сценария для тюрков Евразии, популярность его среди них невелика. Для широких масс свойственна скорее психологически вполне понятная ностальгия по СССР, что, строго говоря, не позволяет отнести их к числу сознательных и аутентичных евразийцев. Что же касается тюркских интеллигенций, то среди них по прежнему широко распространены антироссийские и непоследовательные антирусские настроения, основанные на аргументах эмоционального порядка, некритических а часто и ненаучных обращениях с историческими фактами, политической амбициозности и т.д. Собственно эмоционально мотивированные антироссийские настроения и побуждают многих тюркских лидеров к выбору сценариев, альтернативных евразийскому. Внедрение евразийских идей в общественное сознание в тюркских регионах, без сомнений, будет связано с сильным противодействием этих антироссийски настроенных политических групп, довольно влиятельных там, поскольку речь идет об идеологах и проводниках в жизнь идей суверенитетов, а также о поддерживающих их финансово-экономических группах. Тем не менее, основания для умеренного оптимизма все же имеются. С одной стороны, выразителями евразийских взглядов здесь являются, хотя и малочисленные, зато интеллектуально сильные кружки, т.к. идеи эти популярны, как правило, среди научной, вузовской молодежи. С другой широкие массы в той или иной мере подготовлены к позитивному восприятию евразийского сценария благодаря своей явной ностальгии по СССР. Кроме того, не нужно преувеличивать идейное единство в стане противника: среди представителей альтернативных путей развития немало людей, которые до конца не понимают внутренней логики и причин нынешней политической борьбы, попали в данные движения или вообще под влияние подобных взглядов случайно и т.д. К тому же как раз среди тюрков методы рационального убеждения могут в наибольшей степени возыметь должный эффект, в силу очевидного рационалистического склада и тюркского мировидения, и тюркских национальных характеров. Наконец, внушают определенный оптимизм и последние события на постсоветском пространстве – имеется в виду как укрепление вертикали власти в самой Российской Федерации, так и интеграционные, евразийские устремления Белоруссии и Молдавии.
7. Заключение Выводы, к которым мы пришли в настоящей статье, носят самый предварительный и общий характер и требуют еще чрезвычайно подробного обсуждения. Однако, и сейчас уже они складываются в некую цельную картину, рассмотрение которой, на наш взгляд, многое проясняет в современных политических дебатах. Именно поэтому мы и посчитали возможным поделиться ими с широкой публикой. |