«Евразийство» (формулировка 1927 года)
| |
|
Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она — шестая часть света, Евразия, узел и начало новой мировой культуры"
«Евразийство» (формулировка 1927 года) |
| |||
  |
кандидат философских наук, г. Уфа Юрий Стефанов. Скважина между мирами. Литература и традиция. Контекст. 8 выпуск. М., 2002. Видный представитель московского “мистического подполья” 60-х – 80-х годов минувшего, ХХ века, блестящий знаток и переводчик трудов мэтра западного традиционализма Рене Генона и его учеников Бенуа, Шюона, писатель, эссеист, поэт, Юрий Стефанов много сделал для популяризации идей традиционализма в России. Именно он стал инициатором первой публикации Генона в академическом журнале “Вопросы философии” в апреле 1991 года, под его редакцией и в его переводах вышли в свет несколько книг Генона на русском языке, он был активным участником отечественных традиционалистских изданий. С уходом Ю. Стефанова в мир иной в 2001 году закончилась целая эпоха в истории традиционализма в России. Ему удавалось сохранять верность духу генонизма и русской православной традиции, академическую глубину и изысканную эстетику стиля, не впадать в политическую, истерическую “актуальность” с одной стороны, и в трясину “популярной”, всеядной эзотерики с другой. А ведь это – Сцилла и Харибда отечественного традиционализма, которые сгубили не одного оригинального и талантливого его адепта… Мы при этом не будем брать в расчет упорное стремление Стефанова в некоторых работах, как, например, в статье, посвященной Л. Повелю, поставить на одну доску коммунизм – эту подчеркнуто атеистическую идеологию, если и связанную через отдельных своих маргинальных представителей с кое-какими оккультными кругами, то вполне случайно и недолго, и нацизм – идеологию откровенно, в существе своем оккультистскую, уходящую своими корнями в ложи разного рода “мистиков” и “неомистиков”, или, пользуясь метафорой Стефанова — в скважины между нашим, материальным миром и низшими мирами инферно. Данное отождествление коммунизма и нацизма теперь в устах либеральной пропаганды давно уже обнаружило свою вульгарность и поверхностность, но, думаем, оно простительно для публицистики конца 80-х – начала 90-х, когда практически всех захлестывали схожие эмоции, да еще и в устах человека, который долгое время вынужден был скрывать свои истинные взгляды в условиях государственного атеизма, что не добавляло ему симпатии к этому государству. Тем более, что Стефанов еще в те времена всеобщего демократического гипноза имел достаточно проницательности и мужества говорить о губительности буржуазной демократии и о диаметральной противоположности ее ценностей ценностям мира Традиции. Стефанов умер, но остались его работы, часто разбросанные по разным книгам, журналам, альманахам. В 2002 году его единомышленники и последователи, собрали его эссе, предисловия к публикациям, статьи и издали в виде книги – “Скважина между мирами. Литература и традиция”. Темы эссе – философия Генона и Элиаде, книги Лавкрафта, Майринка, Сент-Экзюпери, Стивенсона и Гоголя. И везде текст выходит за рамки простого предисловия и становится поэтичным и философичным рассуждением об авторе, о современном мире, о Традиции и традициях, причем, с привлечением поразительной эрудиции в вопросах древних учений. Поскольку большинство эссе все же посвящены писателям, то с точки зрения строго формальной перед нами книжка литературной критики. Но это не простая, а традиционалистская литературная критика, что означает резкое смещение акцентов. Критика, согласно Ролану Барту, есть интерпретирующее литературоведение или метаязык, который позволяет описывать литературный объект, без наивной претензии на окончательную, единственную истину, достижение которой делает совесть критика “спокойной”, а обнаруживая все новые и новые смыслы и переводя их в коды иного, современного дискурса. В случае же критики традиционалистской все еще усложняется, ведь литературный объект тут теряет элементарность, простоту, он погружается в праязык мифологии, традиционного мировоззрения, критика становится метаметаязыком. Литератор может не подозревать об этом “втором дне” создаваемого им произведения или по крайней мере ощущать это лишь интуитивно без четкого осознания, тогда он уподобляется человеку, который пытается говорить на древнем языке, не зная ни о его древности, ни о тонкостях в значениях его слов. Задача критика-традиционалиста при этом сводится к тому, чтобы эксплицировать, обнаружить эти скрытые мифологемы и разъяснить, насколько это возможно, их истинный смысл читателям – тоже людям современным и не очень-то искушенным в традиционных учениях. В этом плане примечательно эссе Стефанова “Капитан Копейкин под флагом “Веселого Роджера”, где показана неожиданная связь персонажа “Острова сокровищ” Стивенсона – пирата Сильвера с фоморами – одноногими и одноглазыми злыми чудовищами ирладских саг. Стефанов идет дальше и протягивает нить от фоморов и Сильвера до гоголевского капитана Копейкина и великана Верлиоки из русских волшебных сказок. Читая это эссе почти физически ощущаешь, насколько тонка пленка модернистской культуры, в том числе и литературы, над толщей многотысячелетней культуры традиционного общества, выросшей вокруг непрекращающейся трансляции нечеловеческого эдемического знания – Традиции; поневоле напрашивается сравнение с земным шаром с его корой, магмой и ядром. Но есть и другие писатели, для которых литература – лишь одна из масок или, вернее, один из способов передачи современному человеку древнейших традиционных доктрин, в понятной ему форме и насколько это позволяет его духовный уровень. Этот способ – не лучше и не хуже других – архитектуры, театра, философии, кино и его выбор обусловлен исключительно индивидуальными особенностями и дарованиями конкретного индивида. Пример таких писателей, по Стефанову – Густав Майринк; в эссе “Следы огня… “пиромания” Густава Майринка” Стефанов рассуждает о связи его романов, и особенно “Ангела западного окна” и символов традиционной алхимии, де Сент – Экзюпери, у которого Стефанов отмечает коранические и библейские мотивы, а также Нерваль, Домаль, Лавкрафт и другие. Эссе Стефанова о них всегда познавательны, неожиданны, чарующи и изящны. Данная книга Стефанова знаменательна еще и тем, что она вновь заставляет нас вспомнить об альтернативной, надолго преданной забвению традиции русской литературной критики. Победа направления радикально-демократической критики – направления Белинского, Добролюбова и Чернышевского отодвинула на второй план критику консервативную, “реакционную”, религиозно-философскую, хотя у истоков ее, в начале 19 века мы видим славные имена – например, славянофилов братьев Аксаковых. А такой взгляд на литературу вообще и на русскую классическую литературу в частности был бы очень интересной сменой оптики, возможно, он заставил бы нас отказаться от некоторых набивших оскомину школьных штампов. Так, “Гроза” Островского для критика-консерватора – это не пьеса о “проклятом темном царстве”, а повествование о вырождение, трагической гибели величественного русского традиционного общества. Было бы интересно также выявить духовную фундированность тестов Достоевского, Константина Леонтьева, Лосева… Думается, у традиционалистской литературной критики в современной России широкие перспективы. |
