Поворот к Востоку
П.Н. Савицкий
Есть некоторая постоянно отмечаемая аналогичность в положении,
относительно мира, Франции времен Великой революции и России текущих
годов. Но кроме детальных и частных, существует основное различие, быть
может, чреватое будущим... Тогда, как и теперь, существовала Европа и
Европе одна из европейских стран несла "новое слово"; страна эта, выйдя в
революционном порыве за старые политические свои границы, завоевала почти
всю Европу, но когда осеклась в завоеваниях, остальная Европа,
соединившись в коалицию, сумела обуздать ее и оккупировать войсками. И
Россия перед войной и революцией "была современным цивилизованным
государством западного типа, правда, самым недисциплинированным и
беспорядочным из всех существующих" (Г. Д. Уэльс). Но в процессе войны и
революции "европейскость" России пала, как падает с лица маска. И когда мы
увидали образ России, не прикрытый тканью исторических декораций, — мы
увидали Россию двуликой... Одним лицом она обращена в Европу, как
европейская страна; как Франция 1793 года, она несет Европе "новое слово" — на этот раз новое слово "пролетарской революции", осуществленного
коммунизма... Но другим ликом она отвернулась от Европы... Уэльс
рассказывает, что "Горького гнетет, как кошмар, страх перед поворотом
России к Востоку..." "России к Востоку". Но сама Россия не есть ли уже
"Восток"?..
Много ли найдется на Руси людей, в чьих жилах не течет хазарской или
половецкой, татарской или башкирской, мордовской или чувашской крови?
Многие ли из русских всецело чужды печати восточного духа: его мистики,
его любви к созерцанию, наконец, его созерцательной лени? В русских
простонародных массах заметно некоторое симпатическое влечение к
простонародным массам Востока, и в органическом братании православного с
кочевником или парием Азии Россия поистине является
православно-мусульманской, православно-буддистской страной.
Большевики воздвигли гонение на православие и поругание всякой веры.
Это так. Но с тем большей ясностью, подчеркнутая всей силой контраста,
выступила религиозная настроенность и обращенность тех русских и нерусских
масс, чьим движением и чьим дыханием жив большевизм...
Большевистское надругательство или большевистский индифферентизм к вере
дают для понимания России так же мало, как и большевистские попытки
осуществить на практике велеречивые вещания Маркса.
Именно потому, что Россия есть не только "Запад", но и "Восток", не
только "Европа", но и "Азия", и даже вовсе не Европа, но "Евразия", — именно поэтому к той исторической сущности, которая заключалась в Великой
революции французской, присоединяется в революции Русской некоторая
другая, еще далеко не раскрывшаяся сущность... Французская революция была
революцией, происшедшей в европейской стране с 25 млн. населения и 540
тыс. кв. км. пространства. Русская революция происходит в стране, не
всецело или вовсе не "европейской", и притом в стране со 150 млн.
населения и 20 млн. кв. км. пространства. Франция есть часть Европы.
Россия же составляет "континент в себе", в определенном смысле
"равноправный" Европе... Для союзников 1814-1815 года оказалось доступным
усмирить и оккупировать Францию. Какова должна быть новая коалиция, чтобы
для нее стало возможным усмирить и оккупировать Россию?.. Великая
французская революция — это один из эпизодов европейской истории. Русская
революция есть не только эпизод европейской истории.
В современности сплетаются две проблемы. Одна затрагивает глубинные
вопросы бытия и творчества культуры, другая переводит слова идеологических
обозначений на конкретный язык культурно-географической,
культурно-исторической реальности.
В безмерных страданиях и лишениях, среди голода, в крови и в поте,
Россия приняла на себя бремя искания истины за всех и для всех. Россия — в
грехе и безбожии, Россия — в мерзости и паскудстве. Но Россия — в искании
и борении, во взыскании града нездешнего... Пафос истории почиет не на
тех, кто спокоен в знании истины, кто самодоволен и сыт. Пламенные языки
вдохновения нисходят не на beati possidentes, но на тревожных духом: то
крылья ангела Господня возмутили воду купели.
В мире как будто нет изменений, кроме того, что в благоустроенном
культурном мире более нет России. И в этом отсутствии — изменение. Ибо в
своем особого рода "небытии" Россия в определенном смысле становится
идеологическим средоточием мира.
В переводе на язык реальности это значит, что на арене мировой истории
выступил новый, не игравший доселе руководящей роли
культурно-географический мир. Напряженный взор презирает в будущее: не
уходит ли к Востоку богиня Культуры, чья палатка столько веков была
раскинута среди долин и холмов Европейского Запада? не уходит ли к
голодным, холодным и страждущим?..
Мы во власти предчувствия... И в этом предчувствии можно обрести
источник самодовольства, особого его вида — самодовольства страждущих...
Предаться самодовольству — это значит погибнуть. Нельзя скрывать того, что
считаешь истиной. Но нельзя успокаиваться в предчувствии. Не квиетизмом,
но подвигом совершенствования созидается дело истории. Кто возгордится,
того покидает благодать искания. И на самоуверенных падает проклятие
бесплодности... Нет неизбежного. Есть возможное. Только путем напряженного
творчества, без боязни покаяться в ошибках и сознаться в слабостях, только
ценой непрерывных усилий, осуществляющихся в рамках открытого воле
"пластичного" мира, возможное станет действительным
|
