Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она — шестая часть света, Евразия, узел и начало новой мировой культуры"
«Евразийство» (формулировка 1927 года)
Web-проект кандидата философских наук
Издание современных левых евразийцев
главная | о проекте | авторы | злоба дня | библиотека | art | ссылки | гостевая | наша почта

Nota Bene
Наши статьи отвечают на вопросы
Наши Архивы
Первоисточники евразийства
Наши Соратники
Кнопки

КЛИКНИ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ HTML-КОД КНОПКИ


Яндекс цитирования





Сегодня в Красной Евразии

РустемВАХИТОВ ©

Бюрократия и Демократия

Приснопамятная перестройка в СССР началась с лозунга борьбы с бюрократией, которой в обществе эпохи застоя и вправду развелось больше необходимого минимума. Причем, главным средством в этой борьбе все наши либералы в один голос называли “демократические механизмы как на Западе”. Под этим мудреным машиностроительным термином скрывалась довольно простая мысль: партия является источником и рассадником бюрократии, упразднение власти одной партии, введение парламента, многопартийности, прессы по западному образцу, дескать, враз покончит с проклятой бюрократией.

Но вот прошло уже больше 15 лет. СССР давно не существует, партий в Российской Федерации – как грибов после дождя, в газетах пишут что угодно и как угодно, в парламенте депутаты таскают друг друга за волосы. Прямо демократическая благодать, о каковой при “советском тоталитаризме” даже самые смелые головы не мечтали. … А бюрократия, как писал классик, и ныне там. Не только не сгинула, проклятая, убоявшись свежих ветров демократических свобод, но и разрослась, разжирела, стала наглой и самоуверенной. Раньше какой-нибудь крючкотвор из госконторы, вытягивающий все жилы из посетителей в строгом соответствии с инструкциями, хоть боялся звонка из райкома, разоблачительной статьи в городской многотиражки… Теперь он не боится никого и ничего, и развелось таких крючкотворов вдесятеро больше по числу вновь образованных министерств, ведомств, администраций. Постсоветский бюрократ из посетителей веревки вяжет!

Некоторые наивные кабинетные доброхоты в этом месте начинают робко лепетать о суде, защите чести и достоинства и т.д. Специально для них повторю и поясню мысль: бюрократ, ставящий палки в колеса тем, кто ему “не ндравятся”, не делает ничего противозаконного. Наоборот, он как раз требует строжайшего исполнения всех многочисленных и запутанных законов и инструкций, что, как выясняется, физически невозможно. Подача на него иска в суд – лучший для него подарок. Бюрократ безусловно выиграет дело и вконец разорит свою жертву.

Единственное спасение осталось у простого человека – как бы выразиться помягче… конвертик с хрустящими дензнаками, желательно, в валюте США. Получив сей конвертик, наш бюрократ сразу забывает о множестве противоречащих друг другу инструкций и дело быстро сдвигается с мертвой точки.

Вот только наши демократы (уже второй волны – из СПС и “Яблока”) все грозятся бюрократу зарплату поднять – в размере средней взятки, а с мздоимством начать решительную борьбу. Прошу понять меня правильно, я вовсе не против борьбы с коррупцией, я вовсе даже за. Но только после такой борьбы, имеющей целью благосостояние бюрократа, простому человеку станет совсем худо…

Нам говорят еще, что всему виной мафиозный и ущербный характер нашего, доморощенного, “рассейского” капитализма, а вот, мол, там у них на Западе все иначе…Как с этим обстоит дело на Западе очень красочно описывает писатель Василий Аксенов в ряде своих книг, например, в книге “В поисках грустного бэби”. Там есть рассказы и про чернокожую чиновницу, которая никак не желала выдавать визу, потому что ей показалось, что посетитель взглянул на нее “по-расистски”, и даже про клерка в конторе, к которому не подступиться, потому что он защищен со всех сторон. Аналогичные рассказы можно встретить в воспоминаниях многих эмигрантов, независимо от их политической позиции – западник Аксенов тут вполне солидарен с антизападником Лимоновым.

Оказывается, бюрократия на Западе тоже имеется, и она еще более сильна и главное, неприступна и безнаказанна, чем ее коллега в Расее-матушке. Западный бюрократ знает свои права, он никому не подотчетен, кроме своего начальника – такого же бюрократа, он защищен легионом адвокатов, собственным профсоюзом, высоким положением в обществе, он не признает кумов и братьев, не берет взяток, его не разжалобить рассказами о большой семье, больной матери, с ним не выпить на брудершафт… Не дай Бог кому-нибудь из нас попасться в лапы к такому бюрократу, бесстрастному, расчетливому и целеустремленному как киборг Терминатор!

Как же объяснить сей парадокс? На этот вопрос дает ответ философ Александр Зиновьев в своей старой, написанной еще до перестройки статье “О бюрократизме в советском обществе”. Общий ее смысл сводится к следующему. Большинство из тех, кто ругая бюрократию, видит панацею от нее в западных формах демократии, не задумывается над тем: что же такое бюрократия? А если задумается, то сразу же убедится, что дело обстоит как раз наоборот. В самом деле, бюрократия есть буквально “власть пишущих”, то есть чиновников, которые строго и неукоснительно выполняют требования инструкций, законов, актов, циркуляров, причем, настолько строго и неукоснительно, что это делает невыносимой жизнь людей, попавших от них в зависимость. А где больше всего законов, инструкций, циркуляров? Очевидно, как раз в хваленном правовом обществе и государстве, которое гордится тем, что везде и всюду в нем господствует закон, на каждый случай имеется свой закон и т.д., и т.п. Именно в таком обществе как рыба в воде себя чувствуют толкователи закона - адвокаты и исполнители закона – чиновники-бюрократы.

Зиновьев приводит пример с советским рабочим, который в силу бюрократической волокиты никак не может получить квартиру. Одного звонка от партийного секретаря с возмущениями по поводу притеснения рабочего-ударника и глухими намеками на последствия, достаточно, чтобы зарвавшийся бюрократ забыл о миллионах инструкций. Теперь представим себе подобную ситуацию на Западе. Разумеется, на Западе, в отличие от СССР, квартиры не выдаются бесплатно (не только рабочим, но и директорам), но поводов для конфликта с зарвавшимся бюрократом и там предостаточно. Так вот в правовом государстве – и это очевидно - даже звонок Президента США ничего не изменит.

После прочтения этой статьи Зиновьева я вдруг поймал себя на мысли, что не помню ни одной американской комедии, где бы фигурировал такой сатирический персонаж как бюрократ. В советском кинематографе он был персонажем постоянным, появившись в самых ранних фильмах (Бывалов из “Волги-Волги”). В американских комедийных фильмах фигурирует кто угодно: незадачливый гангстер, мужчина, переодевшийся в женщину, рассеянный профессор, но никак не чиновник-бюрократ. И это понятно: с точки зрения западного человека чиновник ничего плохого и смешного и не делает: он требует исполнения закона и не более, он уважаемый “государственный муж”, делающий свою важную работу. А если это кому-нибудь доставляет неудобства, что ж, у него как у всякого гражданина есть доступ к конституционным механизмам, чтоб изменить этот закон. Нужно только собрать единомышленников, создать партию, зарегистрировать ее у такого же чиновника…

Итак, бюрократия – это характерное свойство именно демократии западного типа, общества, где властвуют бумаги, а не люди, а точнее говоря, люди, которые находятся при бумагах. Демократия буржуазного типа и есть бюрократия в прямом смысле слова, то есть власть пишущих – чиновников, адвокатов, менеджеров, банкиров… Хочешь капитализма, правового государства и демократии? Получи и безработицу, отчуждение между людьми, культ денег, терроризм и вдобавок изощренную бюрократию. Как говорится, все в одном флаконе.

И наоборот, Россия, которую упрекают в излишней бюрократичности на всех этапах ее истории, на деле, реализовала несколько действенных механизмов для борьбы с бюрократией. Первый – это самодержавие; если над Законом, которым прикрывается чиновник-бюрократ возвышается Царь, который сам устанавливает Закон, то и на бюрократа есть управа. Второй такой механизм – это Партия, “орден меченосцев”, который также выступает как орган, контролирующий и направляющий работу госаппарата, дабы, как говаривают в народе, чиновникам жизнь медом не казалась. Наконец, третий механизм – общинные ценности: одно дело когда чиновник глядит на своего посетителя как аристократ на холопа, а совсем другое - когда он видит в нем члена той же общины, к которой принадлежит сам: однопартийца, единоверца, соотечественника.

Разумеется, и эти механизмы, как и все на свете, далеки от совершенства. Престол может занять безвольный тип, которого “возьмут в оборот” придворные, и бюрократия при таком многовластии расцветет пышным цветом. “Орден меченосцев” сам может превратиться в свору прозаседавшихся чиновников. Наконец, общинные ценности могут повернуться и оборотной стороной, в случае с американской чернокожей бюрократкой мы видим, что корпоративизм может породить ксенофобию и сам стать почвой для бюрократии. Но этим процессам можно и противостоять, совершенствуя указанные механизмы. Если у машины спустило колесо, не обязательно выкидывать машину на свалку, нужно лишь заменить колесо.

Мы же похоже поступили в годы перестройки именно так, то есть выбросили машину, понадеявшись на новую, хваленую, западную. И только теперь убеждаемся, что бороться с бюрократией при помощи перехода к “правовой демократии западного типа” все равно что тушить пожар бензином. Настоящее, действенное средство в совершенно противоположном – в воссоздании патриархального, общинного, консервативного, идеократического государства, которое, конечно, не должно копировать ни царистское, ни советское общество, но которое обязано воспользоваться их опытом, взять от них все лучшее.

Все права защищены. Копирование материалов без письменного уведомления авторов сайта запрещено



Hosted by uCoz