«Евразийство» (формулировка 1927 года)
| |
|
Россия нашего времени вершит судьбы Европы и Азии. Она — шестая часть света, Евразия, узел и начало новой мировой культуры"
«Евразийство» (формулировка 1927 года) |
| |||
  |
Данная работа представляет собой отрывок из статьи “Евразийский проект и его враги (критика критики евразийства)”, которая была опубликована в сборнике “Философский космос России” (из-во БашГУ, Уфа) в 1998 году, и была своеобразным ответом на антиевразийские публикации в уфимской печати башкирских исследователей Р. и Э. Шариповых. Первая часть статьи представляла собой развернутый рассказ об истории и теории классического евразийства. Поскольку евразийская дискуссия в Башкирии тогда только начиналась, и существовал определенный дефицит евразийских первоисточников, то такая популяризаторская часть была необходима. Теперь, без особого ущерба для содержания она может быть снята. Пантюркистские же взгляды популярны в тюркских регионах России до сих пор и предлагаемая, вторая часть статьи, увы, не устарела. кандидат философских наук (г. Уфа)
Критика евразийства в современном Башкортостане В номере 9 за 1997 год республиканского журнала « Ватандаш» увидела свет статья аспирантов Башгосуниверситета Ренарта и Эльмиры Шариповых « Евразийство — очередной обман?» . Статья носит явно полемический характер, что понятно уже из ее названия, которое как бы сразу отметает даже малейшую возможность наличия в евразийстве рациональных зерен и ставит, как говорится, « вопрос ребром» : либо евразийство — абсолютная истина, либо оно — обман и заблуждение. Авторы сразу объявляют его идеологией, таящей в себе немалую опасность () и далее, на протяжении десяти страниц, подводят читателя к мысли, что евразийство — не что иное, как « идеология реванша ... старого имперского идеала» (), отличающаяся от прежних, классических разновидностей имперской идеи лишь новомодной, « подогнанной к современности» интеллектуальной риторикой. В связи с этим Шариповы предостерегают представителей национальных интеллигенций России от увлечения « внешне привлекательной евразийской концепцией» , предупреждая, что она якобы в принципе резко противоречит идеологическим формам процессов культурного и духовного возрождения « малых народов» России, так активно начавшимся после краха советской империи. В конце же своей статьи, вынося « окончательный и не подлежащий обжалованию» приговор евразийству как идеологии, Р. и Э. Шариповы вообще заключают, что оно — некий « идеологический динозавр» , неизвестно каким образом сумевший дожить до нашей « постколо-ниальной эпохи» , когда по всему миру над имперскими амбициями возобладали цивилизованные нормы взаимоотношений между народами ().Данная статья — одно из первых выступлений представителей башкирской науки по вопросам такого широко известного и дискутируемого течения, которым является евразийство. Досадно, что долгожданный разговор о евразийстве начался в нашей республиканской печати со столь безапелляционной его критики, но и отрицать право Шариповых на свое особое мнение нельзя: в конце концов без свободы мнений невозможна полноценная научная дискуссия, которая во все времена была чуть ли не единственным движителем научного прогресса. Однако у научной дискуссии есть свои каноны, которые полностью игнорируются Шариповыми. В тексте их статьи нет ни единой ссылки на книги и статьи самих евразийцев — Савицкого, Трубецкого, Флоровского, Вернадского, а в библиографии, приложенной к статье, фигурируют только материалы « круглых столов» по евразийству, проводимых центральными философскими журналами и работы известных отечественных и зарубежных философов — специалистов по истории русской философии: Панарина, Хоружего, Гаджиева, Мильдона, Люкса, Скэнлада и других. Но штудирования трудов этих авторов явно недостаточно для объективной научной оценки евразийства, ведь научный работник в своем исследовании должен руководствоваться первоисточниками. Кроме того, статья изобилует множеством откровенных неточностей и грубых ошибок, что несовместимо с научной работой. Так, Шариповы умудряются объявить теоретика евразийства Трубецкого чуть ли не эпигоном немецкого мыслителя Освальда Шпенглера (), указывая на тот факт, что книга Шпенглера « Закат Европы» , где концепция европоцентризма была подвергнута всесторонней критике, вышла в свет несколькими годами раньше, чем книга Трубецкого « Европа и человечество» , также посвященная развенчиванию « европоцентристского мифа» . Однако основные положения концепции локальных культур были еще во второй половине XIX века предвосхищены русским философом и видным представителем позднего славянофильства Данилевским — автором книги « Россия и Европа» . Так что, рассуждения Шпенглера о равноценности различных культурно-исторических типов, самобытности и несовместимости « душ культур» , прозвучавшие как откровение для немецких, французских и английских интеллектуалов начала века, не несли в себе ничего принципиально нового и оригинального для русских интеллигентов — наследников традиции славянофильства. Отдельного разговора заслуживает не терпящий возражений, резонерский тон, в котором Шариповы рассуждают о таких тонких и деликатных материях, как политические и национальные проблемы. В своей статье они не стесняются « сталкивать лбами» тюркские и русскую национальные культуры, допуская при этом оскорбительные выпады в адрес русского народа. Так, рассуждая о культурных достижениях средневековой туранской цивилизации, в изучение и осмысление которых, кстати говоря, немалый вклад внесли именно евразийские историки и, в частности, Л. Н. Гумилев, Шариповы срываются на следующий « полемический перл» : « Дикие и отсталые номадические завоеватели» оставили после себя прекрасные памятники архитектуры, а « организато-ры евразийского пространства» — русские крестьяне преуспели лишь в основном в растаскивании руин каменных мечетей и светских зданий для строительства своих бань и печей» (). Однако такая идеологическая абсолютизация в истории как науке недопустима, поскольку она противоречит историческим фактам. К примеру, русское средневековье дало мировой культуре такие уникальные феномены как северорусское храмовое зодчество, иконопись, до сих пор вызывающую восхищение у знатоков изобразительного искусства, самобытную церковную и историческую литературу — достаточно вспомнить многочисленные летописи или сочинения « неистового протопопа» Аввакума. Подобного рода высказывания — не просто фальсификация истории, но и прямое и неприкрытое оскорбление национальных чувств всех русских и россиян, впитавших русскую культуру « с молоком матери» . Я сам — не русский по происхождению, но я вырос в лоне русской культуры, и святые имена этой культуры — имена Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского — не пустой для моего сердца звук и поэтому подобные смердяковские выпады для меня — такое же оскорбление, как и для русского человека. Думаю, в этом чувстве справедливого возмущения меня поддержат многие представители наших нерусских национальных интеллигенций. Нельзя не согласиться с тем, что веками выстраданные нормы взаимного уважения народов России и Башкортостана и « вошедшее в плоть и кровь» чувство общности наших исторических судеб — те неприкосновенные и непреходящие ценности, которые являются залогом хрупкого мира и согласия в нашей истерзанной распрями стране в нынешнее непростое время. О недопустимости неуважительных оскорбительных выпадов против представителей любых национальностей и необходимости свято хранить традиции дружбы между народами неоднократно заявлял, например, народный поэт республики Мустай Карим. Поэтому вызывает лишь недоумение попытка Шариповых в научной статье о евразийстве посягнуть и на эту « спасительную соломинку» , удерживающую нас от окончательного и бесповоротного низвержения в хаос и раздоры.Р. и Э. Шариповы не стесняются бросать в адрес своих оппонентов — евразийцев, отстаивающих единство исторических судеб народов России, следующие « гневные обвинения» : « ...ведь они вполне серьезно утверждают, что у славян и тюрков — ... общая историческая судьба. Остается лишь непонятным, какая общая историческая судьба может быть у народов ... для одного из которых взятие Казани, Астрахани, покорение Сибири, Северная война, покорение Кавказа, Крыма и Средней Азии являются предметом исторической гордости, а для других — причиной многовекового рабства?» (). Не стану напоминать историкам Шариповым исторические примеры единения народов России, когда и башкиры, и татары, и грузины, и русские вставали плечом к плечу на борьбу с иноземными завоевателями, посягнувшими на нашу землю и нашу свободу, о невероятном взлете культуры в национальных республиках России в годы Советской власти, которые Шариповы тоже беззастенчиво относят к « годам многовекового рабства» , несмотря на тот очевидный факт, что именно в этот период столицы национальных регионов превратились в крупные научные и культурные центры, пышным цветом расцвели национальные литература и искусство и окрепшие национальные интеллигенции значительно обогатили своими творческими достижениями полифонический культурный мир России-Евразии. Но следует отдавать себе отчет в том, что только благодаря неукоснительному следованию нормам доброжелательности и взаимного уважения удалось уберечь нашу « малую Родину» — Башкортостан — от многих бед, в какие были втянуты разнузданными политическими демагогами некоторые другие регионы России и бывшего Советского Союза.Однако в статье Шариповых кроме политически ангажированных наслоений содержится и ряд теоретических обвинений в адрес евразийства, требующих специального рассмотрения. Не хотелось бы, чтобы созданный ими устрашающий и весьма далекий от истины образ евразийства принимался научной общественностью республики за его настоящее лицо. Одно из главных обвинений Шариповых — утверждение, что в основе классического евразийства лежит « идея доминирования русско-православной культуры» (), что само по себе, по их мнению, должно отрезвить некоторые « горячие головы» из среды нашей национальной интеллигенции, еще не изжившие определенные « евразийские иллюзии» и убедить их, что основоположникам русского евразийства , как говорится, и дела не было до национальных интересов других, нерусских народов Евразии.Однако обращение к трудам теоретиков евразийства — Савицкого, Трубецкого и Вернадского делает несостоятельным этот упрек. Остается только сожалеть, что у Шариповых за « эпохальными» размышлениями о несовместимости исторических судеб славян и тюрков, не осталось времени, чтобы разобраться в научной истине. Ведь еще в « Утверждении евразийцев» П. Н. Савицкий писал: « В области собственно культурной для евразийской концепции особенно существенны два обстоятельства: 1) подчеркивание, что уже с XV века Россия была не национальным, а многонациональным государством. Для XVI века евразийцы придают особое значение татарским служилым элементам, которые по их мнению явились подлинными созидателями военной мощи Московского государства того времени. С большим вниманием они прослеживают те мотивы политического уклада русского государства, по которым отдельным частям нерусского населения обеспечивались его национальные и вероисповедальные права... (Курсив наш — Р. В.)» (). Добавим, что это продуманный программный тезис, проходящий « красной нитью» через всю работу. В другом месте « Утверждения евразийцев» П. Н. Савицкий, указывает, что евразийство порывает со славянофильскими иллюзиями относительно эфемерного единства славянского мира, разбросанного по различным геополитическим регионам, и считает, что в смысле культурном российские тюрки гораздо ближе к русским, чем, скажем, их « братья по крови» западные славяне — чехи и поляки. Он пишет: « Формула « евразийства» учитывает невозможность объяснить и определить прошлое, настоящее и будущее культурное своеобразие России преимущественным обращением к понятию « славянства» , она указывает как на источник такого своеобразия на сочетание в русской культуре « европейских» и « азиатско-азийских» элементов. Поскольку формула эта констатирует присутствие в русской культуре этих последних, она устанавливает связь русской культуры с широким и творческим в своей исторической роли миром культур « азиатско-азийских» (т. е. в том числе и тюркских — Р. В.) и эту связь выставляет как одну из сильных сторон русской культуры» ().Не лучше обстоит дело и с другим аргументом Шариповых — объявлением евразийства новой разновидностью реваншистской идеологии, ратующей за возрождение унитарной имперской государственности — « тюрьмы народов» , воскрешение которой означало бы « гибель всех, кроме русской, национальных культур» () России-Евразии. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к другой программной работе П. Н. Савицкого « Евразийство (опыт систематического изложения)» , где этот теоретик движения ясно и недвусмысленно выражает позицию евразийства по вопросу национальной политики: « С нашей точки зрения, революция привела к созданию наилучшим образом выражающей евразийскую идею форме — к форме федерации. Ведь федеративное устройство не только внешне отмечает многочленность евразийской культуры, вместе с тем сохраняя ее единство. Оно способствует развитию и расцвету отдельных национально-культурных областей, окончательно и решительно порывая с тенденциями безумного русификаторства (Курсив наш — Р. В.). Это — сдвиг культурного самосознания, несомненное и важное его расширение и обогащение» ().Третье, самое вздорное и нелепое обвинение в адрес евразийства, содержащееся в статье Шариповых — отождествление евразийства с теориями расизма. Надсмехаясь над изысканиями евразийских историков Н. С. Трубецкого и Эренжен Хара Давана, раскрывающих влияние туранского, « азийского» начала при формировании современного русского этнического типа, Шариповы, не утруждая себя аргументацией, заключают: « ...факт того, что евразийцы ставят во главу угла принцип крови, повторяя подобно Маугли магическое заклинание: « Мы с тобой одной крови — ты и я!» имеет откровенно расистский душок» (). Авторы прекрасно понимают, что причислить какую-либо идеологию к разряду расистских — значит одним ударом « вывести ее из игры» — настолько сильно в современном обществе отвращение к расизму, которому мы обязаны самыми кровавыми страницами истории XX века. При этом их ничуть не смущает тот очевидный факт, что истинный расизм зиждется на принципе « чистоты крови и расового типа» , тогда как для евразийства важнее всего культурное, а не расовое родство. Это ясно уже из того, что евразийцы прямо и недвусмысленно противопоставляют славянофильскому принципу единения « близких по крови» славянских народов принцип « близости по духу» славянских и тюркских этносов Евразии. Но Шариповым, видимо, не до таких « теоретических тонкостей» , когда подвернулся долгожданный случай вырвать из контекста цитату непрочитанного ими Трубецкого и « с размаху» пригвоздить евразийство к позорному столбу « германского расизма арийского толка» (). Несомненно я готов отдать дань уважения « крупному научному достижению» Шариповых, — ведь они, сами того не заметив, ввели в политологию новый термин — « германс-кий расизм арийского толка» , который, по видимому, предполагает, что существует еще германский расизм не арийского, а какого-нибудь другого толка — например, шумерского или монгольского. Но все же я осмелюсь не согласиться с ними в главном. По моему глубокому убеждению, евразийство не имеет ни малейшего отношения к расизму и это было ясно даже злейшим его врагам, ни один из которых не додумался до этого « убийственного» аргумента. Позволю себе даже предположить, что это в глубине души ясно и самим Шариповым. « В отличие от германского расизма арийского толка, основным постулатом которого является чистота крови, расизм евразийский, хотя и ставит во главу угла своей идеологии биологический принцип, он в сущности для них не играет важной роли» () — глубокомысленно заключают Шариповы. Правда, в связи с этим хочется задать им вопрос: как же в основе идеологии может лежать принцип, который не играет для нее важной роли?Следующий их аргумент вновь граничит с неприкрытым оскорблением русской культуры. Отмечая явную антизападную направленность евразийской идеологемы и справедливо замечая при этом, что антизападничество вообще проходит « красной нитью» через большинство концепций русской философии XIX-XX веков, Шариповы объясняют это ничем иным, как « комплексом неполноценности» , который « отсталые» и « невежественные» русские якобы всегда испытывали перед « просвещенным» и « цивилизованным» Западом. Они пишут: « Если в XIX веке апологеты сословности и православия предрекали распад западной культуры, то и в последующем столетии ситуация мало изменилась, коммунисты-безбожники все так же с жалостью смотрели на « загнивающий капиталистический запад» . И в этом нет ничего удивительного. Сознание или ощущение цивилизационного неравенства порождало специфическую идеологию отрешенности и мифологию некой самобытности» (). При этом Шариповым, конечно, и дела нет до того, что антизападные выводы большинства русских философов: от Владимира Соловьева до евразийцев П. Н. Савицкого и Н. С. Трубецкого — результат кропотливого научного анализа развития западной культуры за последние три столетия, в течение которых она претерпела невиданную деградацию от духовных высот классического средневековья и Ренессанса до современного технократического и потребительского убожества. Кроме того, если антизападничество великих русских философов — следствие скрытого « ощущения неполноценности» русских перед Европой, то как же Шариповы объяснят наличие « антизападников» на самом Западе — целой плеяды крупнейших европейских мыслителей: от Сен-Симона, Маркса и Энгельса до современных философов М. Хайдеггера, Ж.-П. Сартра, А. Камю, Э. Фромма, Г. Маркузе, которые, в отличие от Шариповых, не понаслышке зная об истинном положении вещей в хваленном западном мире, все же смотрели на него отнюдь не как на « просвещенный» и « цивилизованный» « рай земной» и в своих произведениях нещадно бичевали пороки и язвы западного общества. Кроме того, современные западноевропейские интеллектуалы отмечают огромнейшее влияние высокой русской культуры XIX-XX веков на западную — ведь именно в России начала века появилось популярнейшее в наше время философское направление — экзистенциализм, « заново родившийся» в Германии и Франции в 30-е — 50-е годы, и именно Россия дала миру любимых и почитаемых на Западе Толстого, Достоевского и Чехова, а также литературный, изобразительный и театральный авангард — своего рода предтечу современного западного « альтернативного искусства» , а вот господа Шариповы не стесняются с глубокомысленным видом разглагольствовать об « отсталости» русских и « недосягаемых для России» высотах европейской культуры...Осталось рассмотреть последний критический аргумент Шариповых. Пытаясь ударить в самое сердце евразийства — трактовку России-Евразии как особого географически-культурного мира, они утверждают: « Концепция евразийства несостоятельна в первую очередь потому, что ... не учитывает того, что на великом евразийском континенте существуют такие геополитические гиганты, как Китай, Индия, Япония. Тем самым складывается представление об ограниченности философского масштаба данной концепции. Ведь в реальности, гигантский суперконтинент — это отнюдь не только территория современного СНГ» (). Но такое утверждение может быть основано только на незнании теоретических основ евразийской концепции, а также на весьма смутном знакомстве с азами географии. В трудах основоположников евразийства Н. С. Трубецкого и П. Н. Савицкого ясно и четко проводится принятое в российской географической науке различие между « частью света» Евразией — огромным пластом земной суши, отделенным от других континентов океаническим массивом и « географическим миром» Евразией, составляющим по многим географическим признакам одно целое — своеобразную « ойкумену» , по своим очертаниям примерно совпадающую с границами бывшего СССР (). Впрочем, для того, чтобы убедиться, что « Большая Россия» — это совершенно особый географический мир совсем не обязательно даже читать евразийца П. Н. Савицкого. Достаточно познакомиться с учебниками географии, описывающими специфику российской равнины и ее структурные отличия от Западной Европы и зарубежной Азии. Кстати, в этих вопросах Савицкий разбирался профессионально, поскольку по образованию он был географом-экономистом.В заключение раздела можно констатировать, что статья Р. и Э. Шариповых не только чрезвычайно уязвима для научной критики, в силу своей некомпетентности и множества формальных недочетов, но она не содержит по сути ни одного более или менее серьезного, научно обоснованного и свободного от « идеологического надрыва» аргумента против евразийства. Созданный ими устрашающий и одиозный образ евразийства не имеет ничего общего с реальным историческим евразийством. Евразийская концепция начала века вовсе не была очередным, обновленным вариантом имперской идеи и пресловутого русского национализма. Скорее даже наоборот, евразийский проект предполагал федеративное устройство России, способствующее расцвету национальных культур всех этносов России-Евразии, а также максимально мягкий и доброжелательный внутриполитический курс по отношению к представителям « малых народов» России и нехристианских вероисповеданий и беспощадную борьбу с русификаторскими пережитками имперского прошлого. В то же время мягкая внутренняя политика России-Евразии, по мысли евразийцев, должна была сочетаться с максимально жестким внешнеполитическим курсом, особенно — по отношению к Западной Европе и « океаническим державам» — Англии и США. Причем, это антизападничество русских евразийцев проистекало не из субъективной нелюбви к Западу, а из четкого осознания того, что культурная и экономическая экспансия Запада, уже подогнавшая под один общий европейский образец добрую половину национальных культур планеты, представляет главную опасность для самобытного развития всех российских этносов — и славянских, и тюркских, и финно-угорских. Евразийцы не могли знать, что ближе к концу столетия эта культурная агрессия приобретет такие масштабы, что в своем новом, концентрированном варианте американизма посягнет и на « культурный суверенитет» самой Западной Европы, а французские и немецкие политики будут законодательными мерами бороться с засорением их языков заимствованиями из « американского английского» и наплывом американской масскультуры... Приходится признать, что критический залп наших « ниспровергателей евразийства» Р. и Э. Шариповых бьет мимо цели. Конечно, они имеют полное право сколько угодно бороться с изобретенной ими самими концепцией, которую им почему-то заблагорассудилось выдавать за евразийскую концепцию начала века. Но только какое это имеет отношение к профессиональному историко-философскому анализу, на который они претендуют в своей статье?
Современный идеологический кризис: национальный либерализм или евразийство? Р. и Э. Шариповы в самом начале своей статьи достаточно прозрачно намекают, что разговоры о евразийской и какой бы то ни было другой идеологии в национальных республиках России, каковой является наш родной Башкортостан, вообще не имеют смысла, поскольку глубокий идеологический кризис, разразившийся в стране после развала Советского Союза и краха господствовавшей идеологии марксизма-ленинизма, якобы коснулся только центральной « русской России» , но никак не отразился на жизни национальных регионов. « ... если в центральных научных изданиях больше пишут о кризисе, духовной пустоте, то мировоззренческая рефлексия общества в суверенных республиках иная, нет этого ощущения безысходности, наоборот, наблюдается социальный энтузиазм, активное развитие науки, искусства, культуры в целом... Возрождение национального самоуважения и наличия цели в жизни дают основания с уверенностью утверждать ... что духовный вакуум не характерен для обществ, освободившихся от давления, деформировавшего национальное самосознание» () — с присущей им неизменной уверенностью утверждают Р. и Э. Шариповы. В действительности, это мнение, широко распространенное в среде нашей интеллигенции и даже ставшее очередным « козырем» в руках некоторых политических сил, строится на ошибочном смешении понятий « культура» и « идеология» . Надо себе отдавать отчет в том, что определенные культурные успехи, достигнутые в последние годы в Башкортостане, не имеют прямого отношения к идеологии и что никакие даже самые гениальные поэмы, пьесы и исторические исследования сами по себе не могут выполнить социально-регулятивные функции идеологии, которая, вообще говоря, призвана поставить перед обществом конкретную цель — удовлетворяющий большинство населения социальный идеал и предложить набор средств для его претворения в жизнь. Таким образом, идеологический кризис — общероссийская беда, затронувшая все регионы нашей « большой Родины» , независимо от их национального состава, такая же общая беда, как и весь остальной « букет» социально-экономических проблем, созданных современными реформаторами.Но состояние идеологического вакуума не может продолжаться бесконечно долго. По всем законам науки этот вакуум рано или поздно должен заполниться какой-либо новой идеологией — иначе общество, потеряв перспективные ориентиры развития, просто развалится. Одной из попыток заполнить эту « идеологическую пустоту» и является статья Шариповых, в которой « научная критика евразийства» представляет из себя лишь антураж, за которым скрывается ее истинная цель — концептуализация национального варианта западного либерализма. Либерализм — идеологическая доктрина, имеющая англо-саксонское и говоря шире — западноевропейское происхождение и основные ее положения прямо вытекают из ее названия (от французского « liberte» — свобода). Это — требования крайней политической и экономической свободы. В своих российских национальных разновидностях либерализм пытается совмещать национальную идею с капиталистическими формами экономики и выступает за максимально « центробежное» устройство России, а в идеале — за Россию как совокупность независимых друг от друга мелких национальных государств на манер « родины либерализма» — Западной Европы. Наши либералы Шариповы даже не считают нужным скрывать это и в своей вроде бы « научной» статье заявляют: « То, что происходит сегодня ... на деле есть ничто иное, как конвульсии старого государственного организма, пытающегося в этом распаде империи уцелеть и по прежнему паразитировать на материальных богатствах огромного пространства... Нынешние мусульманские отделившиеся республики предпочтут контакт с богатыми мусульманскими же странами, уже владеющими всеми благами европейской цивилизации, в отличие от нищей России. Россия ничего не может им предложить, кроме насилия» (). Правда, в данном случае это не собственные слова Шариповых, а цитата из неназванных ими участников круглого стола по евразийству в журнале « Вопросы философии» (№6, 1995), с которыми они полностью соглашаются. По моему мнению, эти попытки насадить западную либеральную идеологию на специфической российской полиэтнической и полирелигиозной почве основываются на распространенной иллюзии нашего времени. Имя этому заблуждению — наивная вера в универсальный, « общечеловеческий» характер западноевропейских буржуазных ценностей и неоправданно серьезное отношение к уже порядком обветшавшему мифу « розовых» горбачевских времен о наступлении « золотого века» всепланетного мира и согласия и конце эпохи западного колониализма. « Фактически, попытка возрождения евразийства является следствием непонимания глубинных и объективных процессов деколонизации, происходящих в современном мире... Нужно, наконец, понять, что позорная, « имперская» страница мировой истории перевернута и возврата к ней не будет» () — восклицают Шариповы, озвучивая мнение многих недальновидных современных российских вообще и башкирских в частности либералов. Но события последних лет показали, что громогласно декларированные Западом « согласие, мир и взаимопомощь во всем мире» — красивый блеф. Западные страны, и прежде всего США, четко осознают наличие сфер своих « жизненных интересов» и в борьбе за них они не останавливаются даже перед военным вмешательством, как это было, например, в Югославии или Ираке, предпочитая, впрочем, преимущественно использовать менее одиозные « рычаги влияния» : экономический и психологический шантаж.Таким образом, в реальности западный колониализм вовсе не сошел с мировой арены, а просто перешагнул в следующую, более высокую стадию своего развития, и на место колониализму военному и политическому пришел колониализм экономический и культурный. В самом деле, по сравнению с Британской империей времен королевы Виктории современные Соединенные Штаты — небольшое государство, а такие страны как Саудовская Аравия или Россия — формально независимые страны. Однако, если расширить официальные географические границы Америки до границ ее реального военного, политического и экономического влияния, то внутри этой « невидимой империи» , несравнимой по своей мощи и размерам с « обычными империями» , бывшими в мировой истории, окажутся Западная и Восточная Европа, современная « свободная» Россия, большинство стран Азии, Дальнего Востока и Африки, зависимые от Соединенных Штатов в кардинальных вопросах внешней и внутренней политики и служащие для Америки источником природного, технологического и « мозгового» сырья. Кроме того, экономический и культурный неоколониализм гораздо эффективнее своего вооруженного до зубов исторического предшественника в плане политической реализации. К чему под дулами пушек заставлять высшую политическую элиту неевропейских стран сохранять лояльность к заокеанской метрополии и огнем и мечом подавлять недовольство в народе, если можно обучить « первых лиц» этих государств в лучших европейских и американских университетах и превратить их в добровольных проводников выгодной Западу и США политики. А массы населения завалить дешевым западным ширпотребом и внушить им посредством не лучших образцов кинопродукции Голливуда и « идеологической стряпни» всевозможных институтов « Открытого общества» , что они живут в свободной стране и что никаких других ценностей кроме западных, « общечеловеческих» , не существует? Неужели современные башкирские либералы вроде Шариповых не понимают, что эта экономическая и культурная экспансия Запада представляет смертельную опасность для всех народов Евразии — не только русского, но и малых тюркских народов, в силу своей небольшой численности и отсутствия опыта непосредственных культурных контактов с Западом, представляющих собой благодатную почву для губительных либеральных экспериментов? Надо полагать, что господа Шариповы искренне считают себя сторонниками башкирского национального возрождения, но тогда следует осознавать, что подлинным врагом башкирской национальной идеи является западная либеральная идеология, обезоруживающая нашу национальную культуру перед наплывом мутного потока западных ценностей индивидуализма, циничной расчетливости и потребительства, завернутых в красивые обертки третьесортных видеофильмов, бульварного чтива и псевдонаучных трактатов. Прозападная либеральная политика в конце концов может привести к тому, что второе и третье поколение современных башкир будет говорить на российском диалекте английского, превратившись в пародийную « вторую копию» молодых ньюйоркцев и лондонцев, а к национальной культуре своих предков относиться с таким же высокомерием и пренебрежением, с каким нынешние американцы смотрят на « отсталые в культурном отношении» страны Третьего мира. Кроме того, капиталистические, « рыночные» отношения рано или поздно подорвут нравственные основы наших национальных тюркских культур, поскольку культ денег и « материальных удовольствий» , а также неразборчивая в средствах погоня за прибылью, господствующие в буржуазном обществе и порождающие цинизм, психологию « волка-одиночки» и отчуждение человека от его « корней» : семьи, рода, нации несовместимы с той высокой нравственной культурой, радушием и доверием к людям, готовностью всегда прийти на помощь и коренящимся в самых потайных глубинах души чувством своей неразрывной связи с родной семьей, родом и землей, которыми всегда славились башкиры. По нашему мнению, в современной ситуации философия евразийства может представлять одну из идеологических альтернативу западному либерализму и его российским национальным разновидностям, поскольку евразийство — идеология достаточно новая, не запятнавшая себя порочной политической практикой и отвечающая национальным интересам всех народов Евразии. Конечно, как и любая концепция, она не свободна от недостатков и дискуссионных моментов, что однако не является поводом для ее отрицания и тем более третирования. Евразийство нуждается в творческом развитии, являясь, на наш взгляд, одной из возможных парадигм российской идеологии, в которой так нуждается наша потерявшая реальные ориентиры и идущая по пути саморазрушения страна. Из сборника “Философский космос России. Памяти Н.А. Бердяева”, Уфа, из-во БашГУ, 1998 назад к оглавлению |
