СУЩНОСТЬ ЛЕВОГО ПАТРИОТИЗМА

СУЩНОСТЬ ЛЕВОГО ПАТРИОТИЗМА

1. Конъюнктура или парадигма?

Левый патриотизм занимает сегодня немаловажное место в общественно-политической и концептуальной палитре России. Одна из его версий, так называемый «русский коммунизм» является идеологией самой крупной оппозиционной силы — КПРФ, другая – «левое евразийство» развивается широко известным социальным философом С.Г. Кара-Мурзой и его последователями (С. Телегин, И. Игнатьев, И. Николаев, И. Тугаринов и др.), к которым принадлежит и автор этих строк. Но при всем при том, к сожалению, в обществе не существует ясного понимания истоков этой метапарадигмы, ее оснований и главных положений. Это в свою очередь, увы, служит почвой для широкого резонанса для обвинений той же КПРФ в том, что она-де «отошла от марксизма», «стала партией националистического толка», «поддалась политконъюнктуре», которые с завидным постоянством воспроизводят ангажированные антисоветские СМИ и представители «пятой колонны» в самой КПРФ. Вместе с тем мало кому известно, что вообще-то левый патриотизм – это совокупность идей, которая прочно фундирована в российской общественно-политической и социально-философской мысли, уходя корнями в ленинизм, сталинизм, а также в некоторые эмигрантские варианты русской религиозно-философской, консервативной мысли.

Кажется, пришла пора четко выразить сущность метапарадигмы левого патриотизма. Именно этому и будет посвящена данная статья.

2. Сущность левого патриотизма

На первый взгляд, действительно, само словосочетание «левый патриотизм» звучит как логическое противоречие. Патриотизм как идеология, наряду с естественной эмоциональной любовью к Родине, включает в себя уважение к собственному государству и стремление к его укреплению, ощущение нации как единого целого, несмотря на имущественные и финансовые перегородки внутри нее. Иначе говоря, патриотизм по своей природе есть идея правая, консервативная, охранительная. Левая же идея видит в разделении человечества на народы и цивилизации лишь временное явление и мечтает о слиянии всех и вся в едином, планетарном «этническом котле», государство рассматривает как институт эксплуатации, подлежащий постреволюционному демонтажу, классовые противоречия ставит выше национальных… С точки зрения школьной логики патриотизм и социализм, «правая» и «левая» совершенно несовместимы…

Но что такое логика? Не более чем учение о понятиях, суждениях и умозаключениях, формах нашего мышления, а не о реальной жизни. Как писал Гегель, реальный мир, в отличие от наших абстрактных конструкций, нелогичен, противоречив и именно поэтому логика и должна быть дополнена диалектикой. Философы-метафизики стремятся избегать противоречий, и тем самым уходят от жизни в область пусть непротиворечивых, но от этого и совершенно беспочвенных абстракций; суть же дела состоит как раз в том, чтобы научиться мыслить противоречия, брать их как факт и класть в основу своего теоретизирования. Так формулировал предназначение диалектики ее великий систематизатор.

Конечно, в «чистой теории» левого патриотизма не должно было бы быть, в ней противоположности никогда не сходятся и, скажем, жизнь остается жизнью, а смерть смертью. Но возьмем классический пример из «Малой логики» Гегеля — в действительности все построено на единстве противоположностей, действительные организмы живут и развиваются благодаря смерти и если можно было бы «изъять» из них начало смерти, то прекратилось бы развитие, а значит, и самая жизнь. Скажем, если бы их ткани живых организмов регулярно не отмирали, не могли бы возникать новые ткани, приходящие им на смену, организмы перестали бы расти, жить…

И существование левого патриотизма сделала возможным сама жизнь, породив советскую цивилизацию, в которой вопреки «логичности» политических догм сплелись консерватизм и революционаризм, левые идеи социальной справедливости и правые идеи особой роли России и русского народа в истории, государственничество и социализм….

Итак, левый патриотизм – это метапарадигма, которая исходит из жизненного, реального факта, возникновения в истории диалектического феномена – советской цивилизации, которая не только воплощала левый проект, но и была органическим продолжением российской, русской, православно-традиционной цивилизации. Причем, речь идет не только о геополитической преемственности Российской Империи и СССР, что в общем-то очевидно, но и о своеобразной эстафете культурных форм российской евразийской цивилизации: так, нетрудно увидеть связь Советов с одной стороны и крестьянских сходов и городских вече — с другой, советских предприятий с их коллективистской этикой и широким спектром социальных гарантий и крестьянским «миром». Кроме того, сам факт существования советского искусства и прежде всего – литературы, которая своей «генетикой» была увязана с классической русской литературой и в наивысших своих проявлениях – творчество Есенина, Маяковского, Твардовского, Шолохова, Белова, Распутина стояла вровень с классическими образцами русской литературы, говорит сам за себя. Живая литературная традиция не может быть порождена искусственным, экспериментальным социальным образованием (а именно так СССР воспринимали в эмиграции, отказывая ему даже в самом имени «Россия» и называя «Совдеп»; это обвинение можно услышать и от нынешних «белых патриотов», хотя теперь сама жизнь давно показала его абсурдность). Литература не появляется «ex nihilo», она вырастает только из «почвы».

Итак, базис левого патриотизма — идеологическое осмысление сути советской цивилизации. Осмысление это может происходить через призму двух подходов – формационного, марксистского и цивилизационного, уходящего корнями в русскую религиозную, прежде всего, славянофильскую философию. Разумеется, это не значит, что эти подходы совершенно несовместимы. Марксист может учитывать особенности «российского пути», консерватор — иметь в виду природу капитализма, описанную Марксом. Но в главном они все же разойдутся: для одного история – постепенное, хотя и не прямолинейное шествие к единой, общей, глобальной формации – коммунизму, для другого история полицентрична, а ее гипотетическое глобалистское завершение есть катастрофа, разрешающаяся уже по ту сторону истории, в эоне вечности.

Вследствие этого левый патриотизм включает в себя два направления – коммунистическое и консервативное, и союз между ними, хотя и тесный, но тактический. Это нужно четко осознавать, иначе мы впадем в ошибку, которую делает, например, А.Г. Дугин, отождествляя евразийство и русский коммунизм, национал-большевизм и «просто большевизм»[1]. Между ними, естественно, немало общего и прежде всего это – в целом положительная (хоть и не без оговорок) оценка Октябрьской Революции и общества «реального социализма» - СССР. Однако следует не упускать из вида, что коммунисты-левые патриоты видят в русском социализме лишь особый, отличный от западного, «русский путь» к мировому коммунизму[2], тогда как консерваторы — левые патриоты рассматривают Россию-СССР как новую стадию развития российской и русской цивилизации, ценности которой неприменимы к другим цивилизациям (равно как к нам, например, неприменимы культурные матрицы западного капитализма).

И также как не всякий консерватор является левым патриотом, не всякий коммунист относится к этому идейному течению. Переход «на рельсы» левого патриотизма потребовал от коммунистов «сдвига вправо», от консерваторов, соответственно, «сдвига влево» (подчеркнем, что речь идет об органическом, творческом развитии русской марксистской и славянофильской мысли, а не о политической тактике). Коммунистам пришлось проникнуться духом русско-евразийской цивилизации, результатом чего стал «русский коммунизм, представленный тремя вариантами – ленинизм, сталинизм и современный «русский коммунизм (идеологи — Г.А. Зюганов и Ю. Белов) Те же коммунисты, которые остались в стороне от патриотического поворота, составили лагерь космополитического коммунизма (как, например, троцкисты). Консерваторам для этого, напротив, пришлось хотя бы в некоторой мере вобрать в себя социалистический нравственный идеал и понять жестокую историческую правду и правоту Русской Революции 1917 года, ее национально-освободительный, антизападный характер. Результатом этого стали различные в той или иной мере просоветские течения Русской Консервативной Революции: национал-большевизм Н.В. Устрялова, сменовеховство (Ю. Ключников, С. Лукьянов, Бобрищев-Пушкин и др.), классическое левое евразийство (Л.П. Карасавин, П.П. Сувчинский, Д.П. Святополк-Мирский), национал-максимализм (кн. Ю. Ширинский-Шихматов, Е. Кузьмина-Караваева (мать Мария), Л.. Савинков (сын террориста Савинкова) и др.), современное левое евразийство С.Г. Кара-Мурзы и его последователей. Те же консерваторы, которые остались на антисоветских позициях, так и не захотели признать в СССР Россию — свою любимую Родину, только перешедшую в иную фазу своего развития, остались в плену исторически мертвого монархизма или фантомов чуждого нашей «почве» перелицованного с европейских, итальянского и немецкого образцов фашизма и национал-социализма. И то, и другое направления очевидно не имеют и уже никогда не будут иметь будущего в России.

Рустем Вахитов,

г. Уфа

[1] — см. его статьи «КПРФ и евразийство» или «Просто большевизм» на официальном сайте КПРФ и на сайте его партии «Евразия»

[2] — см. об этом нашу статью «Что такое русский коммунизм и почему он должен стать русско-евразийским?» на сайте «Красная Евразия»